Прозвенел будильник. Раз, другой. И был наказан тяжёлым хлопком по кнопке, отчего недовольно звякнул.
-Ну будет, будет, – успокаивающе произнёс хранитель, выпутываясь из пледа и пытаясь нашарить тапочки. – Просил же, потише. Остальным здесь торопиться давно уже некуда.
В будильнике тренькнуло.
-И что? – пожал плечами хранитель. – Это мне работать пора, а им лучше спать, чем надеяться.
Встав, он неторопливо зашаркал тапочками. Включил чайник, накинул плед на плечи, поёжился от привычного уже холода, и начал обход, стараясь не потревожить сон экспонатов.
Даже без света он видел их: бесчисленные витрины, в которых спали разноцветные шарики, разных размеров и из разных материалов. На вид просто шарики, ведь их давно никто не касался. Только человеческое прикосновение делало их живыми.
А ведь когда-то они были не просто живыми, они порождали целые вселенные, и каждая чем-то отличалась от других. Но их время прошло, и за ненадобностью бывшую фантазию поместили в музей.
Поначалу этот музей пользовался популярностью: посетителям были интересны первоисточники и просто образцы безудержной человеческой фантазии. Часть экспонатов сотрудники, которых было куда больше, даже копировали, торжественно вручая новому пользователю. Но время шло, интерес становился все слабее, а со временем о музее и вовсе забыли.
Хранитель печально посмотрел на крупный розоватый пластик.
-"Были они смуглые и золотоглазые", – процитировал он. – Были, да…
Рядом с пластиковым – шар небольшого алого меха, от которого у него слёзы – верно, аллергия. И неважно, что на самом деле стало основой истории, о чём хотел сказать автор и чем руководствовался, главное, эта глупая, глупая фраза: "Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит оп всей вселенной, зовя, призывая, клича, – где ты, где ты, любовь?"
А этот красноватый металл – вечная война иттов и тауринов, война в которую оказался замешан мальчишка с Земли…
Основное фантастическое допущение этой витрины, конечно – жизнь на Марсе. И как же много здесь шаров-допущений поменьше... почему его всегда притягивает только она, ведь в музее немало иных витрин, с иными фантастическими допущениями: о планетах и мирах, о расах гуманоидных и диковинно инаковых, о технике и изобретениях, об общественных устройствах от утопического идеала до постапокалиптических антиутопий.
Стоит коснуться обычного на вид шарика, неважно, какого – тёплого или холодного, пушистого или гладкого, твёрдого или мягкого, и становится ясно: до Луны можно долететь на ядре, на Венере живут разумные существа, и сделать машину времени совсем несложно. Главное, предположить, что это возможно.
Зал за залом. Музей занимал немалую площадь, что изрядно раздражало некоторых чиновников, желавших найти ей применение получше. Но пока здесь хранилась безграничная фантазия человечества, воплощённая в фантастических допущениях. Здесь для каждого из них нашлось место, где его можно было взять, ощутить и осмыслить.
Люди – их фантазия – могли создать всё на свете. Но почему-то год за годом воплощаемых фантастических допущений становилось всё меньше и меньше. А остальные находили приют только в музее.
В дверь позвонили. Хранитель удивлённо вздрогнул, не веря своим ушам. Позвонили снова, и он торопливо зашаркал к входной двери.
Но зародившаяся было надежда тут же угасла. Комиссия.
-Э-э-э… Робот? – нервно поправил очки невысокий лысый толстячок с красным галстуком. Он явно не верил глазам, утверждавшим, что перед ним действительно робот – робот в пушистых тапочках с помпонами и в накинутом на плечи потёртом пледе.
-А, чудак из одного-двух воплотившихся фантдопущений, – отмахнулся знакомый роботу худощавый прилизанный тип в неизменном клетчатом жилете. – Считает себя человеком, то есть, очеловечившимся роботом. Устарел так давно, что и не припомню. Вы проходите, проходите.
За его спиной топтались двое темноволосых людей типа "шкаф" в форме. Они были похожи, как братья – хранитель никогда не мог их различить.
Мелкая дождливая морось действительно не располагала к общению, и хранитель молча пропустил незваную четвёрку в музей.
-Тапочки, – хмуро сказал он, указывая на полку для обуви.
-Не смеши, – отреагировал клетчатый. – Тебе уже нечего беречь. Музей закрывается.
-Как? А экспонаты?
-На свалку истории. Точнее, на аннигиляцию. Всё равно они никому не нужны, все эти фантастические допущения об идеальных девочках-Алисах, о планетах с вечной зимой, о способных очеловечиться роботах, космических перелётах и разумных собаках. Если это и читают иногда, всё равно не понимают, что взял за основу автор. А то и вовсе путают с идеей или, упаси Автор, с сюжетом!
-Музей нельзя закрывать! Если фантдопущения уничтожить, фантазия человека…
-Придумает ещё лучше. Про белого-пушистого демона и прекрасную до божественности попаданку, – перебил толстяк в галстуке.
-Да, сейчас фантдопущения, что где-то есть миры, населённые демонами, действительно популярны, но ведь однажды и они попадут к нам! А на их место придут, скажем…
-Придёт что-то новое. Или хорошо уничтоженное старое. Приступить к аннигиляции, – не дал договорить клетчатый. Его спутники в форме шагнули в зал, доставая аннигиляторы.
У робота прихватило механическое сердце.
И тут в дверь снова позвонили.
Стоило хранителю открыть её, несмотря на протесты клетчатого и толстяка, как внутрь смущённо вошёл подросток лет четырнадцати, рыжий и веснушчатый.
-Здрасти, – сказал он, шмыгая носом. – Это ведь музей фантастики?
-Здравствуй, – сказал робот. – Пока ещё да.
-А билет дорогой?
-Бесплатно, – вздохнул хранитель. – Закрываемся мы…
-Геннадий Викторович, – гулкий бас одного из "форменных" прорезал повисшую тишину, – а ведь согласно параграфу 18, при наличии посетителей…
-Да это первый посетитель за последние два года! – сорвался на крик клетчатый. – Мы и так ждали до последнего!
-В музей пришёл посетитель. Музей нельзя закрывать.
-Ждать ещё два года? – почти взвизгнул толстяк.
-Согласно закону...
-Да запихните вы ваш закон… ААА!
-Ай-яй-яй, – "форменный" держал его на вытянутых руках, заставляя толстяка нервно болтать ногами. – Неуважение к закону карается согласно статье семнадцать, параграф второй.
-Чёртовы киборги, – клетчатый Геннадий был в ярости. – Всё равно ведь музей закроют, зачем оттягивать?
-Согласно закону, – киборг был неумолим, – при наличии посетителей...
Под приглушённые ругательства толстого и клетчатого все четверо покинули музей. И хранитель мог поклясться: один из киборгов подмигнул ему: видимо, тоже был из воплощённых устаревших фантдопущений.
-В конце концов, что наш мир, как не воплощённое фантастическое допущение кого-то могущественного? – тихонько пробормотал хранитель и повернулся к мальчику. – Извини за сцену. Бери тапочки и проходи. Куртку не снимай: холодно.
Мальчик поблагодарил и устремился к витринам.
Он касался допущения за допущением, создавал из них существующие или ещё не придуманные комбинации, любовался возникающими в сознании композициями. Роботу пришлось пять раз кипятить чайник, чтобы напоить горячим любопытного гостя.
-Здесь так здорово! – выпалил Юрка за шестой чашкой. – Почему же здесь никого нет?
-Боюсь, сейчас мало кого интересует прошлое или будущее, или просто невероятное. Все живут настоящим во всех смыслах. Живи одним днём и всё такое.
-Но это же...
-Правильно. Не стоит зависать ни на том, что было, ни на том, что будет.
-Ни на том, что есть, – сердито добавил Юрка. – Любой перекос плох. И потом, если не создавать невозможное, то ничего и не добьёшься.
-Ну, не знаю... К тому же, сейчас ведь важнее всего сюжет. А идеи или фантастические допущения, особенно новые, уже мало кому интересны. Это нормально и...
-Завтра Юльку сюда приведу, – перебил его мальчишка. – Это сестра моя, младшая. Ей понравится, обещаю.
И умчался к очередной витрине.
Когда пришла пора закрывать музей, неугомонный Юрий ушёл, пообещав вернуться, и не в одиночестве. Хранитель выключил везде свет и сел в скрипучее кресло-качалку.
-Время как спираль… У кого же это было? – пробормотал он, но идти изучать фантдопущения, посвящённые времени, не стал. Главное, музей ожидала новая эпоха расцвета. Надолго ли – этого робот не знал, но сам шанс подарить ещё паре поколений бесчисленные фантдопущения делал его счастливым.
А ведь с десяток посетителей – и можно будет поговорить об отоплении...
В витринах дремали фантастические допущения. Дремал в кресле-качалке старый робот – хранитель. А по вечерним улицам шёл рыжий мальчишка. Впереди его ждали приключения и собственные невероятные фантастические допущения.
© Матыцына П.А., текст, 2016
